Случай в Мисчиф-Крик - Страница 3

Доступ к книге ограничен фрагменом по требованию правообладателя.

Преподобный Мэддокс, встревоженный скрежетом колесцового замка, обернулся в седле. Он тоже знал расхожее мнение о дядюшке. И тоже заметил, как из сонного и безразличного ко всему ленивца Уильям Гопвуд неожиданно превратился в огненноглазого хищника.

-- Стрелять, -- прошипел он, -- только по команде, мистер Гопвуд. По команде, не раньше. Вы поняли?

Они ехали вверх по течению, лавируя меж зарослей сассафрасов и сумахов. Вскоре и нетренированный слух Джесона уловил сопровождаемый эхом стук нескольких топоров. А немного погодя резкий треск и совсем близкий шум, и хруст ломающихся веток известили о результатах усилий лесорубов. Через минуту уотертаунский отряд выехал на лесосеку. Заблестели срубленные деревья и щепки. Пахнуло смолой.

Лесорубов было шестеро. Трое обрубали ветви с поваленной сосны. Двое оттаскивали к краю поляны большие пни, ловко управляя двуконной упряжкой низкорослых лохматых лошадок. Третий, тот, что был ближе всех, собирал и складывал ветви в кучи.

Увидев отряд, лесорубы замерли. Джесон заметил, что у них у всех одинаковые светлые волосы и какие-то странные лица.

-- Не бойтесь, люди! -- возгласил Мэддокс, немного распахнув епанчу, чтобы стала видна серебряная бахрома, оторачивающая отложной воротник. -- Мы добрые христиане, сторонники короля, порядка и закона.

Не походило на то, чтобы лесорубы испугались. Их застали врасплох, это верно, но не испугали. Они, несомненно, видели и мушкет, и аркебузу, и пистолеты, однако на их широких -- прямо-таки полная луна -- лицах не появилось и тени страха. Эти широкие лица -- Джесон Ривет уже понял, что странными они казались из-за отсутствия бород и неестественно светлых бровей и ресниц, -- не выражали ничего, кроме полного и тупого безразличия.

-- Мы христиане и стражи закона, -- повторил преподобный, выпрямляясь в седле и осматривая лесосеку.

-- Мы прибыли из Уотертауна, что в графстве Миддлсекс. Мы преследуем сбежавшего из тюрьмы преступника, осужденного судом Массачусетской Колонии на Заливе.

-- Этот преступник, -- добавил констебль Корвин, -- женщина. Молодая светловолосая женщина. Вы видели такую?

Лесорубы глядели на него так, словно он был прозрачным.

Словно вообще не понимали слов. Словно вообще их не слышали. Тот, что стоял ближе, отвернулся и спокойно, как ни в чем не бывало стал подбирать ветки.

-- Вы что, не понимаете? -- заорал Корвин. -- Или прикидываетесь ?

Один из лесорубов, самый высокий, переложил топор из руки в руку, раскрыл рот, несколько раз пошевелил губами, ну совсем как рыба. Потом выдал что-то невнятное. И совершенно невразумительное.

-- Голландцы, -- убежденно отметил дядюшка Уильям. -- Это голландцы. Или немцы.

-- Голландцы, -- заметил Мэддокс, -- обычно говорят по-французски. Вы же знаете французский, мистер Стаутон.

-- Какое там знаю, -- буркнул плотник. -- Едва-едва. Да и сдается, вы голландцев с бельгийцами путаете, преподобный. Однако чего уж там, спробую... Мусье! Бонжур. Ну сом... Ну шерше юн... Девку одну... Фам, значицца. Юн фам, которая из призьон сбегла.*

(* Господин! Здравствуйте. Мы есть... Мы ищем... Девку одну... Бабу, значицца. Бабу, которая из тюрьмы сбежала (искаж. фр.). -- Здесь и далее примеч. пер.)

-- Спросите, -- вставил пастор, -- из какого они поселка?

-- Вуле ву? Компри? Парле, кель поселок? Кель...**

(** Хотите? Понимаете? Говорите, какой поселок? Какой...)

А, к черту!

Не знаю, как сказать...

-- Да и не помогло бы, -- прервал констебль Корвин, -- если б даже знал, Стаутон. Они в этом ни в зуб ногой. И дело не во французском. Они просто кретины. Кретины, и все тут!

Светлые лица лесорубов -- Джесон мог бы поклясться -- посветлели еще больше, водянисто-голубые глаза на мгновение ожили. Тот, что выше других, снова пошевелил губами, как будто повторял за констеблем знакомое слово. Потом расплылся в улыбке, показав прекрасные белые зубы. Снова издал несколько невнятных и непонятных звуков. А потом отвернулся, взмахнул топором и отрубил от поваленного ствола очередную ветку. Остальные тоже вернулись к своим занятиям, полностью, казалось, забыв о прибывших из Уотертауна добрых христианах и стражах закона.

-- Трудно не согласиться с вами, констебль, -- кисло проговорил Мэддокс. -- Эти люди, несомненно, слабы умом. "Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное"***.

(*** Евангелие от Матфея 5,3.)

-- Первые, кого мы встретили за два дня, -- покачал головой Стаутон. -И надо же -- тупицы. Им, стало быть, царствие небесное. Им, значицца, счастье, а нам неудача. И что теперь делать? Кого расспрашивать?

Плотник смотрел на Измаила. Индеец молча, с лицом почти таким же безразличным, как у лесорубов, указал на уходящую с лесосеки дорогу, проторенную телегами и копытами. Абирам Торп чмокнул мышино-серому мерину. Констебль и Мэддокс двинулись следом. Дядюшка освободил замок аркебузы, чтобы не расслаблять пружину.

-- Поселок, верно, где-то поблизости, -- догадался Джесон, подъезжая ближе к лошади плотника. -- Как вы думаете, мистер Стаутон?

-- А ты что думаешь, парень? Из Бостона они пришли, что ли?

-- Не смейтесь. Я просто спросил. Ведь говорили, что к западу от плантаций Пенакук поселений нету.

-- Говорили.

-- Ну и как?

-- Ошибались.

Джесон Ривет наклонился к самой шее лошади, чтобы проехать под низкой веткой сосны.

-- Мистер Стаутон?

-- Ну, что еще?

-- Я о том скелете, что к дереву прибит... А теперь вот эти странные лесорубы... Вы не боитесь, что...

-- Ну?

-- Что это волшебство? Нечистая сила?

-- Не пори ерунды, парень.

Речка преградила им путь, но дорога вела прямо к броду, так что они без труда, даже не замочив стремян, перешли речку по песчаному дну. Сразу за бродом лес редел, наезженная дорога сворачивала вдоль опушки. Они выехали на луг, зеленый, залитый солнцем, пахнущий собранным в несколько стогов сеном. Измаил Сассамон остановился, кашлянул, указал рукой. Можно было и не показывать, все уже и без того видели.